Журнал Костика

Очередная игра в "Пятнашках". Блиц (это когда все авторы пишут одновременно). Удивительно сильные рассказы — один к одному. Самые для меня интересные:

• Карл у Клары — chingizid
• чужие следы — vinah
• *** – benadamina

Очень долго мне не нравились мои тексты в игре. А этот — нравится. Получился. Вот он: http://txt-me.livejournal.com/359104.html

_{http://blog.kostik.net/2015/09/18/2548/}

Мне категорически не нравятся собственные последние два текста в игре, но очень нравятся чужие. Поэтому пишу: очередной раунд “Пятнашек”, точнее – очередной блиц. Все тексты офигенные. Например:
текст vinah – http://txt-me.livejournal.com/323181.html
или текст “Игры в сантехника” kattrend вот – http://txt-me.livejournal.com/321717.html, написанный на мою тему. Вот тема мне нравится, к слову. Хорошая тема получилась.
или текст benadamina “Колесо обозрения” – http://txt-me.livejournal.com/323697.html
Словом – все хорошие, почитайте, оно того стоит. Мой текст там тоже есть, но см. выше

_{http://blog.kostik.net/2015/05/11/2482/}

Закончились очередные “Пятнашки”, в этот раз игра показалась мне куда сложнее. Это значит, что тексты были хуже – есть совершенно прекрасные, например: http://txt-me.livejournal.com/216968.html – “Полли, что приходит холодным утром” (вдогонку – моя рецензия на него: http://txt-me.livejournal.com/217634.html).

Мой собственный рассказ мне не нравится. Он скучный. С другой стороны – очень хотелось его написать. Так что – так на так. Ссылки на:

• текст: http://txt-me.livejournal.com/217311.html
• рецензию, автору которой нравится рассказ: http://txt-me.livejournal.com/218246.html
• а вот на рецензию, автору которой рассказ не нравится: http://txt-me.livejournal.com/218540.html

_{http://blog.kostik.net/2014/02/17/2313/}

Disclaimer: какое-то время назад я позволил себе небольшую мистфикацию с виртуальным персонажем – в другом журнале и в одном из сообществ. Тексты эти лежали просто так, пока прекрасная marta_ketro не предложила участие в одном литературном проекте. Очень интересно было попробовать переписать тексты сколько-то летней давности. Переписывал в гнусном аэропорту города Ташкект, в Гималаях – в ожидании старта и проч. В проект эти ужасы не пригодились, но выкинуть их просто так мне жалко. Засовываю под кат, потому что там мат и порнография непечатная лексика.

_{http://blog.kostik.net/2012/11/03/1908/}

Большая (большая — по времени — дорога скверная) часть Памирского тракта проходит вдоль границы. Река — Пяндж, где-то шире, где-то уже, сразу за ней — Афганистан. Там не ходят караваны с наркотиками, не разъезжают на танках бородатые талибы с калашниковыми. Там сажают деревья и хлеб — на узкой полоске между рекой и горами, там, где есть почва. Там — средние века, безо всяких скидок.

Иногда Пяндж разливается на сотню метров, иногда — течет в ущелье, и до афганской стороны можно добросить камень. Ни на одном, ни на другом берегу нет проволоки, забора или охраны — за все дни пути вы видели пограничников всего несколько раз. Правда, и реку никто на наших глазах не пытался пересечь. По берегу, к слову, осталось много минных полей со времен гражданской войны, когда на было другого способа контролировать границу. Они тоже никак не ограждены — стоит щит у дороги — вот и все.

Афганистан на том берегу — наверное, самое яркое мое впечатление поездки. Вот он:

Посмотрите на окна. В них нет не то что стекол, нет даже рам. Нет дерева, и неоткуда его привезти. И не на чем. Деревья вокруг — дают тень, держат почву. Никто рубить их не станет. Когда приходит холод — проемы закладывают камнем. Сейчас май, сейчас тепло.

Сотни километров пути Памирскому тракту — дорога, построенная в 30-ые годы, построенная на случай войны — широкая, прочная — до сих пор. Где надо — скалы взрывали. Где надо — засыпали ущелья. По афганской стороне дороги нет, там идет тропа. Ее никто не строил, и не проектировал, никто не выпрашивал денег «на восстановление» у американцев или азиатского банка. Люди шли, и каждый клал свой камень. Или ступеньку. Или перебрасывал мост. Тропа на той стороне взбирается на отвесные скалы — там где нет другого варианта. Она выравнена и вычищена — просто людьми, которым нужна. Расстояние между селениями с той стороны — иногда — десятки километров. Зато возделана вся почва, что можно — даже почти вертикальные участки. Пшеница и ячмень — насколько можно судить. Вот она — тоненькая полоска на скале. С трудом могу представить себе, какая огромная это работа: построить вот такую тропу на голой скале.

Вот она — прямо по скале:

Первый раз в жизни я видел, как на пустом и не слишком приспособленном для жизни месте начинается поселок. Каждый клочек земли, а земли там мало — больше — камень и глина. Каждый клочек земли обнесен каменным невысоким забором. Это нужно, чтобы вода не размывала землю, когда в горах тает снег. Везде, где можно, высажены тополя. Они будут держать почву, дадут тень — а когда-то и древесину. Тополя высажены везде — и вдоль реки и на скалах.

Снимок ниже — люди пока не живут здесь постоянно: это русло реки — вода в ней только в период таяния снега, остальное время — ручей. Но каждый участок пригодной почвы уже огорожен. Везде, где позволяет плодородный слой — высажены деревья. Когда они подрастут, сюда придут люди. Здесь будет поселок.

Мне сложно представить себе, какой огромный объем ручного с примитивными инструментами в руках труда вложен в эту землю. Труда, я уверен, во многом бескорыстного — для всех, на будущее. Поселок будут строить из камня под ногами, в нем будут пустые проемы вместо окон. И все, что нужно для того, чтобы построить его, принесут на себе или привезут на ишаках, ведя их по узкой тропе под уздцы. Все, что нужно, чтобы построить целую деревню.

Я много лет работаю сам: где хочу, когда хочу и сколько хочу. Моя работа не простая и не легкая, но сложно сравнить мою работу вот с этой: справа на снимке — черные лепешки — мумиё. В каждой — по килограмму, наверное; востребованный в Азии товар — мумиё помогает сразу, и от всего на свете. В обычной аптеке Душанбе или Бишкека грамм (упакованный в обычный блистер, как таблетки) стоит — в пересчете — примерно американский доллар, на афганском рынке недалеко от Хорога, где я сделал снимок, такая лепешка стоит примерно $25. Я находил в горах мумиё раза два (случайно, и я не верю в него совершенно), но оба раза думаю, получилось бы грамм по 15-20. Его очень, очень трудно найти. Удивительно, как дешево стоят бесконечные часы карабканья по склонам в поисках пещер, где оно может быть, а может и не быть.

По эту сторону реки медленно, но верно дряхлеют и разрушаются советские памятники — дорога, линии электропередач, больницы и школы. По дороге еще можно проехать (при союзе — это была асфальтовая автострада), электричество есть почти везде (хотя часто — только ночью), школы работают, хотя нет учителей, как в больницах — врачей. Но никому не приходит в голову починить (куда там — построить) дорогу или мост самостоятельно, для себя и для других. Векторы в людских головах направлены, очевидно, в разные стороны — на том и на этом берегу реки.

Очень хочется побывать там, и сделать это несложно. Хочется проехать на велосипеде по этой тропе. Северная часть Афганистана считается безопасной. Визу можно получить прямо в Хороге. Не знаю пока, когда это будет возможно. Но хочется — очень.

_{http://blog.kostik.net/2011/06/02/1065/}

Какое-то время назад, к слову вышли (хорошо!) очередные «Сказки», там рассказ, который мне нравится; он писался для «Праздничной книги», но не попал туда. Редактор издательства зачем-то (нифига не спросив) поменял(а) название (плохо): «День жертвоприношения» на «Жертвоприношение». Не знаю как е(й/му), мне разница видна на глаз: это примерно как празник дня рождения и собственно рождение человека. Нету там в рассказе жертвоприношения. Нету.

_{http://blog.piterpen.net/2010/03/25/662/}

Этот текст был написан для «Праздничного сборника» (который, кажется, еще не вышел), но не подошел.

Ещё были дачи. Наш дальний сосед, совсем у подножия предгорий построил дачу из шпал. Двухэтажная, она казалась мне огромной, помню, я сразу подумал, что именно так должен выглядеть домик старшего, самого разумного поросенка. Она — дача — была черная: шпалы новые, пропитанные, уж не знаю, чем их там положено пропитывать. Не знаю тоже, как хозяин решил проблему с запахом (Есть собака, Ватсон, которая по следу, пахнущему креозотом, пойдет хоть на край света). Снаружи, по крайней мере — дом так и остался на годы — черный, стянутый железными скобами — поросячий домик, неприступная крепость. Хозяина, впрочем, посадили: он работал на ЖД, и шпалы были ворованные.

Ещё одна. В нашем городе работали фабрики; делали в том числе и обои — необычайно уродливые, страшного коричневого цвета — по крайней мере, я помню именно такие. На этой фабрике работал художник, и ему тоже дали эти вечные шесть соток. Мне хочется думать, что страшные обои, так мне памятные — не плод его творчества. Может быть, он был талантлив и мечтал сделать каждую советскую квартиру уютной и радостной, однако ему не давали проходу. Мне хочется думать так. По крайней мере дачу себе он построил замечательную. Она была похожа на сказочную избушку, сложенная из длинных тонких бревен. Материалом стен были картонные трубки (наверное, у них есть какое-то технически корректное название), на которые было принято наматывать эти уродливые обои. Трубки были как-то склеены (?) в длинные бревна, из которых сложился домик. Не знаю, мог ли хозяин стоять там во весь рост (никогда его не видел), но там была настоящая дверь, окна со стеклами. Каждое «бревно», а особенно тщательно — торцы (как я теперь понимаю — чтобы сохранить картон сухим) были прокрашены веселыми масляными красками. Этот домик был похож на жилище самого первого поросенка — соломенную избушку. Не знаю, что стало с ними.

_{http://blog.piterpen.net/2009/02/18/%d1%80%d0%be%d0%b4%d0%be%d0%bc-%d0%b8%d0%b7/}

На фестивале этим летом (кажется, не этим, а прошлым, неважно) я делал очередную попытку читать лекции по кофейной культуре. На практике это сводилось к гармоническому негласному договору: я варю хороший (на самом деле хороший кофе) для своих друзей и гостей фестиваля. За это друзья и гости покорно терпят мои разглагольствования на околокофейные темы. Джолда, самый внимательный к нам член команды фестиваля, попасть на эти посиделки не могла недели две — мешала та самая ежедневная внимательная суета во имя нашего комфорта. Поэтому, во время очередной посиделки-лекции, увидев Джолду, пробегающую мимо, подвинув прочих, я заставил ее сесть рядом, и сварил ее любимый «по-турецки». Очень старался, кто-то из постоянных участников «кофекультур» даже ревниво засопел, глядючи.
Довершая приготовление Джолдиной порции кратким экскурсом в, я перевернул джезву. На пол. В смысле в песок, потому что мы сидели на песке.
Джолдины глаза надо было видеть — порция кофе, ожидаемая две недели, сваренная специально для нее быстро впитывается в песочек. Вдохновение небеса послали немедленно — пишу безо всякой гордости, ибо я был просто инструментом божественной справедливости, в планы который на сегодня вошло напоить Джолду кофе. Зрители внимали молча и дышали через раз; такого кофе я в жизни не варил, а имбирную карамель так и не смог повторить потом вовсе. Руки летали над приборами безошибочно и смело, когда кофе поднялся, от неблизких юрт пришло еще три человека — просто на запах.
Готовую чашку Джолда взяла двумя руками, хотя попробовать (а это было принято) никто не просил: было ясно, это — только для нее.
Я чувствовал опустошенность влюбленного после бурной ночи. Джолда тихонько пила кофе, все молчали с момента, когда перевернулась джезва. Нарушить тишину хватило духа только у Володи Марусича. Он посмотрел на Джолду и ее кофе, перевел глаза на кофейную лужу в песке и задумчиво заметил: «А мы, значит, две недели пили помои…»

_{http://blog.piterpen.net/2008/11/04/%d0%be-%d0%b2%d0%b4%d0%be%d1%85%d0%bd%d0%be%d0%b2%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d0%b8/}

По мне – самое интересное в сборниках “Фрам” – читать другие рассказы (а в этом – еще и рецепты). Нет, не так сказал, точнее – сказал невнятно. Вот, кофе, кофейный сборник, тема так мне близкая. Вот – рассказы – у каждого свой – многих хороших людей. У каждого (это очень банальное, но очень точное определение) – свой кофе, нет, точнее сказать другой кофе, другая история.
Кофе много для меня значит, признаюсь. Кофе – это очень интимно, на самом деле, не так, чтобы было легко и просто вещать на тему “я и кофе”. В маленьком варшавском кафе на два столика я видел, как бариста – пожилой еврей – варил, практически после закрытия, кофе для себя. Это другой кофе ребята, и дело не в том, что его нет в меню – просто, кофе – это очень интимно.
Нет, не объясню на ночь глядя. Лезут в голову глупости про слона, похожего на ствол дерева и веревку, но это не то совсем.
Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик. Кто-то привязан к кофе – и чашка растворимого Nescafe начинает день, запускает мысли, дает оттаять. Кто-то привязан к кофе – и вручную растирает отобранные по размеру (вручную же) зерна, чтобы засыпать в медную джезву и залить водой точно нужной температуры, поставить на кварцевый песок. Вот он – обширнейший из мировых тайных орденов – его члены узнают друг-друга по блеску в глазах – после первой чашки.
Широко известный в узких кругах факт – на первом месте (по объему продаж) у человечества нефть. А на втором, будете смеяться – кофе.
Большое спасибо всем – и, отдельно – спасибо Максу Фраю.

_{http://blog.piterpen.net/2008/10/12/136/}