На фестивале этим летом (кажется, не этим, а прошлым, неважно) я делал очередную попытку читать лекции по кофейной культуре. На практике это сводилось к гармоническому негласному договору: я варю хороший (на самом деле хороший кофе) для своих друзей и гостей фестиваля. За это друзья и гости покорно терпят мои разглагольствования на околокофейные темы. Джолда, самый внимательный к нам член команды фестиваля, попасть на эти посиделки не могла недели две — мешала та самая ежедневная внимательная суета во имя нашего комфорта. Поэтому, во время очередной посиделки-лекции, увидев Джолду, пробегающую мимо, подвинув прочих, я заставил ее сесть рядом, и сварил ее любимый «по-турецки». Очень старался, кто-то из постоянных участников «кофекультур» даже ревниво засопел, глядючи.
Довершая приготовление Джолдиной порции кратким экскурсом в, я перевернул джезву. На пол. В смысле в песок, потому что мы сидели на песке.
Джолдины глаза надо было видеть — порция кофе, ожидаемая две недели, сваренная специально для нее быстро впитывается в песочек. Вдохновение небеса послали немедленно — пишу безо всякой гордости, ибо я был просто инструментом божественной справедливости, в планы который на сегодня вошло напоить Джолду кофе. Зрители внимали молча и дышали через раз; такого кофе я в жизни не варил, а имбирную карамель так и не смог повторить потом вовсе. Руки летали над приборами безошибочно и смело, когда кофе поднялся, от неблизких юрт пришло еще три человека — просто на запах.
Готовую чашку Джолда взяла двумя руками, хотя попробовать (а это было принято) никто не просил: было ясно, это — только для нее.
Я чувствовал опустошенность влюбленного после бурной ночи. Джолда тихонько пила кофе, все молчали с момента, когда перевернулась джезва. Нарушить тишину хватило духа только у Володи Марусича. Он посмотрел на Джолду и ее кофе, перевел глаза на кофейную лужу в песке и задумчиво заметил: «А мы, значит, две недели пили помои…»
http://blog.piterpen.net/2008/11/04/%d0%be-%d0%b2%d0%b4%d0%be%d1%85%d0%bd%d0%be%d0%b2%d0%b5%d0%bd%d0%b8%d0%b8/